ТОТАЛЬНЫЙ КОНТРОЛЬ ЗА НАСЕЛЕНИЕМ ЧЕРЕЗ МЕССЕНДЖЕР И ЕДИНЫЙ ID?

Тут на днях Собянин радостно отчитался: "Сейчас в Москве проводится серьезный эксперимент по контролю за миграционными потоками.

Мы создали систему снятия биометрии на границе вместе с ФСБ, когда мигрант оставляет и отпечатки пальцев, и фотографию, и свои биометрические данные. В миграционном центре отбирается геном мигранта, в его телефон зашивается специальная программа, которая отслеживает его постоянное пребывание (и ночью, и днем), его передвижения и так далее.

Мы знаем без всякой дополнительной регистрации, где он находится, в каких местах.

Электронные карты, в которых зашита вся информация, которую можно сверять с данными ФНС, правоохранительных органов и так далее.

Эта инновационная, мощная система, которая сегодня создается в Москве — таких вообще практически мало где есть в мире — она, конечно, свои результаты дает. И по поводу раскрываемости преступлений, легализации мигрантов и так далее. Это серьезное начало, дальше надо просто, чтобы эта вся система работала еще более четко и эффективно".

Однако технологии никогда не остаются навсегда «про мигрантов». Они всегда про людей вообще. Просто начинать удобнее с тех, кого общество уже заранее готово считать «подконтрольными» и «подозрительными».

Сегодня это выглядит так: биометрия на въезде, геном, привязка телефона к спецприложению, постоянный трекинг передвижений, данные, завязанные на ФНС, МВД и спецслужбы. Всё это подается как «эксперимент», «инновация», «борьба с преступностью» и «упрощение процедур». Но по сути обкатывается не миграционная политика — обкатывается технологическая и правовая инфраструктура тотального учёта и мониторинга.

Ключевой момент: как только механизм создан, протестирован и показал «эффективность», у системы появляется соблазн расширяться. Не только на тех, кто завозится на стройки и в сервис, но и на тех, кто здесь родился, живёт и голосует.

И вот тут на сцену выходит национальный мессенджер MAX. Обязательный, встраиваемый во все госуслуги, образование, медицину, работу с документами. Формально — «удобный единый канал», «цифровой суверенитет», «безопасность данных». Фактически — легальный и технологический мост между:

• биометрией и генетическими данными,
• цифровым профилем в государственных системах,
• повседневной коммуникацией, геолокацией и социальными связями.

То, что сейчас отрабатывается на мигрантах, — это модель:

1. Человек въехал / появился в зоне контроля.
2. У него есть обязательное приложение, без которого он юридически неполноценен.
3. Его биометрия, геном, документы, платежи, перемещения и коммуникации собираются в единую систему.
4. На основе этих данных ИИ и алгоритмы выносят «решения»:
   – допуск / недопуск,
   – уровень риска,
   – возможные ограничения,
   – превентивные меры.

Теперь вопрос: что мешает распространить эту модель не только на «иностранцев без виз», но и на «граждан с повышенным вниманием», «жителей приграничных территорий», «получателей льгот», «участников массовых акций», «подписчиков нежелательных каналов»? Ничего, кроме политического решения. А политические решения меняются быстрее, чем обновляется версия приложения.

Технологический сценарий выглядит примерно так:

• MAX становится фактическим «цифровым паспортом» и «домашней кнопкой государства» в вашем телефоне.
• Без него — нет доступа к ключевым сервисам: госуслуги, налоги, медицина, образование, ЖКХ, возможно — банковские операции.
• Геолокация, соцсвязи, переписка, подписки и медиа-потребление — сводятся в единую аналитику.
• На уровне закона вводятся всё новые поводы «для обработки и хранения» этих данных: безопасность, борьба с терроризмом, защита детей, фейки, киберугрозы.

А дальше логика проста: если можно в реальном времени видеть, где находится каждый мигрант в Москве, то ничто технически не мешает видеть, где находятся миллионы граждан по всей стране, кто с кем общается, кто что читает и кому донатит.

Речь уже не только о контроле за передвижением, а о контроле за заселением и перераспределением населения.

Те же инструменты легко дополняются:

• требованиями жить и работать только по регистрации, подтверждаемой геоданными;
• «умным» ограничением перемещения по регионам (формально — «для разгрузки инфраструктуры» или «для безопасности»);
• цифровыми квотами на проживание в отдельных городах и агломерациях;
• отдельными режимами для «неблагонадёжных территорий» или «групп риска».

Уже сейчас на мигрантах обкатывается следующее:

• «телефон как электронный браслет»;
• DNA/биометрия как пропуск и якорь в системе;
• приложение как обязательное окно в государство;
• автоматический мониторинг соцсетей и контактов как фильтр на въезд.

Замените слово «мигрант» на «гражданин» — и картина почти не меняется.

Да, пока это всё подаётся как забота о безопасности, борьба с преступностью и терроризмом. Но любая система тотального контроля никогда не ограничивается первоначальными целями. Особенно когда она уже построена, оплачена и показала свою «эффективность».

Самая опасная иллюзия — думать, что «они делают это не про нас, а про них». Сегодня — «они», завтра — вы просто оказываетесь в той же самой архитектуре: с обязательным MAX, с полным цифровым профилем, с алгоритмическим «рейтингом благонадёжности», который начинает определять, где вы можете жить, работать, учиться, лечиться и даже на что вам можно подписываться.

Мигранты — это пилотный полигон. Настоящий объект этих технологий — общество в целом. И чем тише общество принимает «эксперименты» над «чужими», тем легче потом те же самые механизмы безболезненно разворачиваются на «своих».

При этом контуры «эксперимента» становятся ещё яснее на фоне новости о едином ID. Единый ID в паспорте, который «просто удобный надведомственный код», на практике превращается в главный ключ к Единому регистру населения — той самой точке, где стягиваются все разрозненные куски информации о человеке. Электронный паспорт в виде QR-кода, который можно оформить прямо в мессенджере MAX, делает следующий логичный шаг: ваш смартфон становится не только каналом связи, но и постоянным носителем доступа к полной цифровой досье.

Формально всё строится вокруг удобства: меньше бумажек, меньше справок, быстрый доступ к услугам, единая идентификация для банков, налоговой, соцфонда. Но если сложить воедино биометрию, геном, обязательные приложения для мигрантов, национальный мессенджер, электронный паспорт и единый ID, мы получаем не набор отдельных удобных сервисов, а законченную архитектуру. Архитектуру, в которой государство в любой момент может связать ваши перемещения, финансовые операции, социальные связи, медиа-потребление и правовой статус в одну непрерывную линию наблюдения — и при желании использовать её не только для обслуживания, но и для управления тем, кто где живёт, что может себе позволить и насколько «благонадёжно» себя ведёт.

И ведь самое парадоксальное в том, что реальный, разумный контроль за миграцией совсем не обязан превращаться в систему тотального слежения за людьми — ни за «ними», ни за «своими».

Есть более безопасные и при этом рабочие инструменты:

• Нормальная визовая и патентная система с прозрачными условиями въезда и продления статуса, понятными правилами для работодателей, жёсткими санкциями за нелегальную занятость и фиктивные фирмы, а не за факт самого пребывания человека в стране.
• Укрепление институтов, а не “цифровых ошейников”: реальное взаимодействие полиции, миграционных служб и судов, быстрая проверка статуса, обмен данными между ведомствами без тотального вторжения в частную жизнь.
• Работа с работодателями, а не тотальная слежка за работниками: если незаконный труд мигрантов становится экономически невыгоден, потребность в жёстких репрессивных технологиях резко снижается.
• Адресная профилактика преступности, а не массовая презумпция подозрительности: участие мигрантов в легальном поле (женщинам и семьям — легальные статусы, доступ к образованию, медицине), программы интеграции, работа с диаспорами, информирование, а не загон в тень.

Технологии можно и нужно использовать — но как инструмент точечного контроля там, где есть реальные риски, а не как повод построить над всей страной сетку цифрового надзора. Разница между этими двумя подходами — не техническая, а политическая и этическая: она определяется тем, считаются ли люди субъектами с правами, или просто переменными в большой системе управления населением.